Для начала немного «неслучайностей»: будущий сказочник малышом попал в детский дом в Москве, откуда его усыновила семья Козловых. Мальчику дали новые имя и отчество – Сергей Григорьевич. Писательский талант обнаружил себя рано, но после школы Козлову пришлось сменить немало профессий, прежде чем он пришел к своему ремеслу. Он работал даже учителем пения и экскурсоводом в пушкинском музее-заповеднике в Михайловском.
В 2010 году Сергея Козлова не стало, он скончался в Москве от пневмонии в возрасте 70 лет. Но в любимых текстах и мультфильмах живут его герои, и сегодня мы приглашаем их в нашу гостиную, чтобы вместе поразмышлять над удивительным миром, который создал для нас великий сказочник.
В сказках Козлова действуют законы доброты и гармонии, в них отсутствует персонифицированное зло. Главный критерий художественности для Козлова (тонко подмеченный и воплощенный Норштейном в его анимации) – соответствие детскому восприятию жизни. Дети смотрят на мир проще и глубже. Детям не свойственно усложнять, как не свойственно это героям С. Козлова. Они разные, у каждого свой характер (поэтому так интересно погружаться в его сказки – кому-то ближе задумчивый Ёжик, а кто-то весел и открыт, как Медвежонок, а есть еще застенчивые и добрые Зайцы, деловитые Белки…), но все они просто живут, не закрываясь от сложных и непонятных вещей, а принимая и объясняя их с совсем недетской мудростью.
— Вот мы с тобой говорим, говорим, дни летят, а мы с тобой всё говорим.
— Говорим, — согласился Ёжик.
— Месяца проходят, облака летят, деревья голенькие, а мы всё беседуем.
— Беседуем.
— А потом всё совсем пройдет, а мы с тобой вдвоем только и останемся.
— Если бы!
— А что же с нами станет?
— Мы тоже можем пролететь.
— Как птицы?
— Ага.
— А куда?
— К югу, — сказал Ёжик.
С. Козлов
Сказки С. Козлова совершенны по простоте и глубине, они находятся на таком уроне гармонии формы и смысла, что трудно найти в мировой литературе нечто похожее. Такого «подходящего» материала очень немного, но он есть. Например, японские трехстишия хокку.
Простота и глубина становятся для героев Козлова формой бытия. Подобная философия уже много веков существует на Востоке – это учение дзэн. Автор осознанно создал предпосылки для такого сопоставления, введя в свои сказки не просто элементы эстетики дзен, но и стихотворения-стилизации, или, точнее, интерпретации хокку, т.к. из уст сказочных героев звучат «пересказы» реальных поэтических произведений.
В Японии хокку – литературная форма реализации дзэн (наряду с искусством чайной церемонии, владением самурайским мечом, пьесами театра Но и др.). В основе дзэн – практика достижения просветления, т. е. свободы. Свобода приходит через отречение от всего наносного; в борьбе с недоброкачественным смыслом постигается простота.
Поэзия хокку свободна от интерпретаций, т. к. является неискаженным отражением сознания автора. Ролан Барт определяет сущность хокку как «не-языковое состояние», стремление к избавлению от накладывающихся друг на друга пластов смысла, от наслоения символов. Часто хокку стремится «остановить» язык, находясь на грани постижения истины, ибо сама попытка продолжить слово, назвать и объяснить губительна для смысла.
Детское сознание в период, называемый психологами «от 2-х до 7-и», представляет собой совершенно особую систему ценностей. Божественная детскость души, пра-знание (определение Цветаевой) живет в ребенке, пока его не вытесняет общезначимое, мертвое знание взрослых. Врожденное целостное восприятие мира деформируется, ребенку навязывают взрослые стереотипы, ничего не объясняя, потому что не знают, как объяснить, потому что сами давно потеряли это ощущение гармонии и закономерности всего, что происходит в мире. Поэтому и появляются табуированные, запретные темы, появляются символы и метафоры, призванные запутать и увести от вопроса, на который у взрослых нет ответа.
Герои Козлова живут с подсознательным ощущением гармонии всего происходящего (именно этому и учит дзен). Они необыкновенно мудры, хотя часто сомневаются в своей мудрости и пытаются проверить истину, в результате чего только осознают ее в полной мере.
Вместо того, чтобы говорить о великих идеалах или высоких абстрактных мыслях, они выращивают хризантемы или вьюнки, а когда приходит пора, радуются их прекрасному цветению.
Д. Судзуки
Мудрость героев Козлова (Ёжик – альтер эго автора; несовместимые по природе Ёжик и Медвежонок – еще одно проявление гармонии) оказывается поистине библейской. «Все пройдет» – этим ощущением наполнены тексты сказок, но при этом в них отсутствует безысходность. Даже самые серьезные, недетские вопросы лишены непременного в нашем сознании страха. Понять и принять ход вещей, в том числе, таких необъяснимых и неизбежных, как смерть, значит находиться в гармонии с окружающим миром.
Детская экзистенция (существование) – это умение жить здесь и сейчас. Существует гипотеза «утраченной целостности», согласно которой, взрослея, ребенок утрачивает истинную связь с миром, приспосабливается к установленным порядкам, хотя подсознательно чувствует их необоснованность и даже абсурдность. Сказки Козлова «выпадают» из общего пласта детской литературы и приближаются к вершинам философской мысли благодаря противоположно направленному вектору. Они не учат детей «быть как взрослые», они зачастую вовсе лишены обличительно – просветительской морали, в них нет отрицательным героев, ибо в детском сознании нет категории абсолютного зла.
Трехлетний ребенок с радостью отдаст непонятные «полцарства» за первый весенний цветок. Он видит мир, в котором ценны простые радости, который прекрасен в своей истинности. Ему не объяснишь философию дзен, да и не надо – он, по сути, живет по ее законам. Но можно подарить ребенку мир, созданный по модели его собственного, а потому простой, понятный и – глубокий. Именно это и делает Сергей Козлов.
— А тучи летят и летят. И птицы. И листья. Куда?
— Не знаю, — сказал Ёжик.
— А я знаю. К теплу. Давай улетим, Ёжик!
— Что мы – гуси?
— А чем мы хуже? Разбежимся, замашем лапами и..
— Здорово! – закричал Ёжик. – Я бы ни за что не догадался. Бежим! Медвежонок разбежался, замахал лапами и… взлетел.
— Подожди меня! – кричал Ёжик, взлетев следом.
В просвете между облаками поплыли горы, потом – море. Потом – поля, а Ёжик с Медвежонком все летели и летели, и полету их не было конца.Все на земле теперь казалось им маленьким – маленьким, таким маленьким, что даже смешно было смотреть. А для тех, кто глядел на них с земли, они были просто светлым облачком, светлым облачком, летящим в холодном небе.
С. Козлов
Анализируя сказки Козлова в свете японской философии нельзя не обратить внимание на стилистический аспект. Автор мастерски использует образы и приемы хокку, вкладывая в уста своих героев строки великого Басе и других японских поэтов – Сики, Тиё, Бусона, Дзёсо.
Вот лягушка. Этот образ часто появляется в японской поэзии. Кваканье лягушки считается мелодичным, но главное его «достоинство» – способность «оттенить тишину».
Ах, старый пруд!
Прыгает лягушка:
Всплеск воды.
Басё
И кого ты слышал? – шепотом спросил Медвежонок.
Лягушку.
И что же она сказала?
Она – пела. – И Ёжик закрыл глаза.
С. Козлов
Гора. Гора Фудзи является, по сути, центром японской природы, ее символом. Это «живая» гора, незримо существующая в национальном сознании. Гора – одновременно и вершина, и определенный предел.
У С. Козлова гора существует совершенно независимо от всего леса. С ней связано что-то загадочное, мистическое; она опасная и волшебная одинаково для всех лесных жителей. Гора – необходимый сознанию образ, указатель движения вверх. Трудного движения к небу.
Так светло и далеко видно, что, если бы не гора, Ёжик из своего дома мог бы увидеть дом медвежонка…
— Гора мешает, — сказал Медвежонок. – Гора не пускает наши голоса.
С. Козлов
Чай. Конечно, чаепитие интернационально, но в сказках Козлова этот процесс – целая церемония, традиция, наполненная глубоким смыслом. Дзен относит чаепитие к отдельному искусству – искусству чая. Во время этого ритуала происходит погружение в себя, познание. Чайной церемонии отводится огромное место в японской культуре. Особенно важна она, когда принимают гостей. Чаепитие становится символом единения, откровения и, в то же время, личной свободы. Искусство чая, по дзен, символизирует простоту материального и свободу духовного. Дух чайной церемонии состоит из 4-х элементов: гармонии (ва), почтительности (кэй), чистоты (сэй), спокойствия (дзаку).
Чаепитие для героев Козлова – ритуал, наполненный глубоким духовным смыслом. Показательно, что чаще он проходит в тишине и спокойствии, без ненужной болтовни и суеты. Ради особенного настроения чайной церемонии (именно церемонии, т.к. у Ёжика и Медвежонка свои приготовления – мед, и варенье, и сливки), жители леса готовы каждый вечер преодолевать темноту и расстояние. Чайная церемония дает им то, к чему и стремится сознание – гармонию с окружающим миром.
Это далеко не полный перечень элементов японской поэтики, вошедших в тексты Козлова. Более того, писатель создает целые рассказы – стилизации: «Великий китайский поэт», «Великое имя Басё».
Первый зимний дождь:
Похоже, обезьяна тоже
Хочет укрыться
Хотя бы накидкой из соломы.
Басё
— Обезьяна.
— Не вижу, — сказал Медвежонок.
Так она же спит! Укрылась банановым листом, и все.
— Храпит?
— Угу, — кивнул Ёжик.
С. Козлов
Дети остаются особой кастой носителей истины, пожалуй, единственно верной, ибо истина дана им от Бога при рождении. Детская экзистенция – постоянная попытка совместить мировую гармонию с хаосом повседневной взрослой жизни. Дети учатся на всем, и в первую очередь, на литературе. В наше время родителям, к счастью, есть из чего выбрать. Сумеем ли мы сохранить в ребенке ребенка – зависит только от нас. Дети – могут. И произведения, подобные сказкам С. Козлова и мультфильмам Норштейна, помогают им не разучиться.
— Как тебя зовут?
— Басё.
— Какое странное имя.
— Это — великое имя, — важно сказал Кот.
— Расскажи, — попросил Медвежонок, — расскажи про своё великое имя.
Кот доел сливки, взял банджо.
Сливы аромат, —
запел Кот. —
От лачужки нищего
Глаз не отвести!
— Красиво! — сказал Ёжик.
Не бейте муху,
Пел Кот, —
Руки у нее дрожат,
Ноги у нее дрожат.
— А мы не бьем, — сказал Медвежонок.
За ночь вьюнок обвился
Вкруг бадьи моего колодца, —
Тянул Кот. —
У соседа воды возьму.
— Но почему тебя всё же так странно зовут? — спросил Медвежонок, когда поспел самовар, и все снова сели пить чай со сливками.
— Это необъяснимо, — сказал Кот. — Я и сам не знаю. Но это — великое имя!
Сергей Козлов
Знаменитый мультфильм Юрия Норштейна «Ёжик в тумане» можно посмотреть здесь.
Если вы хотите узнать больше о связи русской литературы с японской культурой, прочитайте статью Сабины Гашимовой «Пушкин в Японии».
Текст подготовлен Светланой Лаврентьевой на основе авторского исследования «Культурные коды в современной детской литературе»
